ПСИХОЛОГИЯ
Красавица и чудовище / Физиогномика
По глубокому убеждению писателя Достоевского, мир спасет служение богине Венере. Если верить писателю Чехову, то одной лишь красоты мыслей для человека явно недостаточно. Если же довериться художнику Рубенсу, станет окончательно неясно, чего хочет от нас Венера. Помирить художников и писателей могут только миротворцы-психологи, создав теорию о человеческой красоте.Если б Мона Лиза Джоконда прямо спросила меня насчет своей внешности, я ответила бы ей с чистосердечностью зеркальца: "Ты прекрасна, спору нет, но Мэрилин Монро все ж милее, все ж румяней и белее". Хотя и толстовата, конечно, на современный вкус. Ах, эти переменчивые вкусы.
Вы читали Камасутру? Нет, не про то, как его язык должен скользить по ее нёбу, а губы совершать сосательные движения. Вот это вот: "две вещи у красавицы должны быть очень малы — рот и ступни, две вещи должны быть очень широки — нос и бедра" и т. д. А теперь представьте себе эту красавицу.
Дамы Ренессанса, если природа наградила их пышным бюстом, утягивали его лифом до обморока, так как вкусы диктовали, что "холмики Венеры" должны быть малы как яблоки, чтобы помещаться в мужскую ладонь. (Не в лапу конюха, пардон, а в ладошку герцога).
Стриптизерши в Нью-Йорке заказывают силиконовые протезы для маммопластики, каждый величиной с новорожденного младенца. (Величина новорожденного младенца, если кто не в курсе, немного больше футбольного мяча.)
Про красоту взрослого мужчины говорить стеснялись всегда. Разве что устами евнухов в неадаптированной "Тысяче и одной ночи".
Платон в "Федре" пишет о том, как при взгляде на красивого мальчика душа мужчины становится крылатой: "благодаря притоку питания, стержень перьев набухает, и они начинают быстро расти от корня по всей душе — ведь она была искони пернатой". (То ли Платон был ханжой, то ли я слишком цинична, но образ пернатой души настойчиво принимает для меня иные очертания.)
Однако любой мужчина, душа которого не становится крылатой от созерцания красоты мальчика, почувствует к красивому мужчине расположение быстрее, чем если бы тот был некрасив.
При всей своей силе ощущение красоты настолько нестабильно, что иногда некто, казавшийся нам красивым, при близком знакомстве буквально на глазах приобретает черты уродства.
Похоже, что магнетизм красоты, хоть и является общеизвестным фактом, представляет собой полнейшую загадку. И даже ряд загадок.
ПОЧЕМУ КРАСОТА ТАК ПРИТЯГАТЕЛЬНА?
Если эталоны красоты меняются, почему неизменно ее притяжение? Не являются ли извращенцами художники, считающие красивыми неправильные лица, или у них просто развитый художественный вкус? Не становимся ли мы извращенцами или художниками, когда влюбляемся настолько, что начинаем упиваться каждой чертой возлюбленного, и тем сильнее, чем она неправильнее?Существует ли такое явление, как красота, или это субъективное понятие? Если это понятие субъективно, почему существуют эталоны красоты?
Когда найдутся вразумительные ответы на эти вопросы философского толка, станет понятен еще более интересный практический момент. Что делать со своей собственной внешностью: оставить как есть или менять по мере сил? И если менять, то в каком направлении?
КРАСОТА ИЛИ ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ?
Когда историки перестали быть писателями-сказочниками, верными соавторами королей и главных секретарей, они очень подружились с антропологами.Антропологам давно приходила в голову остроумная мысль, что, изучая примитивные народы, их каннибальские вкусы и зоофильские манеры, можно закрыть белые пятна в нашей собственной истории.
Когда антропологи по дружбе поделились своими соображениями с историками (как Пушкин поделился когда-то с Гоголем сюжетом "Мертвых душ"), кое-кто из них создал теорию, согласно которой нравы диких туземцев — это не только прошлое нашей цивилизации, но и модель ее будущего.
Вряд ли (хотя не исключено) мужчины когда-нибудь снова захотят кушать девственниц и спать с молодыми козами. Аналогия упомянутой модели имеет отношение не к личной жизни туземцев, а к их общественному устройству.
Нам с вами любопытно то, что в будущем мы, как и туземцы, станем настолько религиозны, что не сможем отличить свое "я" от "я" вождя, а "я" вождя от "я" тотемного предка (в случае туземцев — аллигатора или черепахи, в нашем случае — Бога Отца или Богини Матери).
Когда нам будет трудно ориентироваться в этих "я", мы, как и туземцы, начнём не подчёркивать свою индивидуальность, а скрывать её.
Наши лица превратятся в ритуальные маски. Станем ли мы покрывать их татуировками, как туземцы, или прибегнем к помощи хирургов-скульпторов, но у нас будут одинаковые фейсы, и мы будем похожи друг на друга больше, чем японские гейши в своем праздничном гриме.
Не стоит заранее сожалеть о том, понимание чего нам пока недоступно.
Тем более что до того, как спираль истории выйдет на этот виток, мы должны пройти стадию противоположного свойства, к которой лишь медленно приближаемся. Эта стадия будет характеризоваться тем, что всякий озабоченный своим внешним видом человек, постарается иметь по этой части как можно больше отличий. Даже ценой красоты.
Вспомните, как не похож был на свою тусовку гадкий утенок. И каким он казался уродцем. Бегемот, без сомнения, — это некрасивый слон. А негритенок — уродливый чукча.
Понятие о каких бы то ни было стандартах красоты — это, кроме всего прочего, нежелание признавать индивидуальность.
Вот о чем страдают художники всех времен и народов. В красивых лицах им чаще всего не хватает характера. Все их тянет найти модель с носом подлиннее и близко посаженными глазками. (Это я о Моне Лизе, как вы догадались, хоть она и прекрасна, спору нет).
Сейчас трудно себе представить, но как будут страдать когда-нибудь
красавицы, что у них средних размеров нос, среднего размера глаза, среднего размера рот, все это между собой соразмерно и симметрично расположено на лице. (Это похоже на чудесный сон толстушки, которой снится, что пришла мода на лишний вес и стройные девушки стали считаться тощими селедками).
Сюрреалистическая эпоха уродин — картина реалистичная и в отличие от сюжета о ритуальных масках — не за горами. Законодатели красоты уже сейчас пытаются приучать обывателя смотреть на красоту шире рамок эталонов. Чем авангарднее модельер, тем уродливее кажутся на его показах модели.
В наше время даже молодая мамаша девочки-подростка не поймет свою дочь. То, что кажется маме красивым, девочке покажется пошлым. То, что мама видит уродливым, девочка посчитает стильным.
Ключевое слово переходного периода — "стильно". Стилем в Древнем Египте назывались клинышки для писания. Отсюда стилем стали называть почерк, то есть характерную манеру, индивидуальность.
"У нее некрасивое лицо, но очень стильное". Уже сейчас — это комплимент выше среднего. Пройдет немного времени, и произносить это нужно будет так: "У нее лицо некрасивое и очень стильное". А чуть позже так: "У нее стильное лицо: очень некрасивое".
К этому моменту слово "некрасиво" с позитивным оттенком будет употребляться в качестве протеста против понятия о красоте недавнего прошлого — нашей с вами эпохи умеренности с ее эталонами усредненной красоты.
Когда бороться станет больше не с кем, красота снова войдет в моду. Правда, с иными канонами.
ЛИЦО — ЭТО ХАРАКТЕР
Раз уж по недоразумению так получилось, что это я пишу, а вы читаете, хочу внести со своей стороны рацпредложение. Сущность красоты и понятие о ее канонах легче всего анализировать на примере человеческого лица.Если верить Майклу Джексону (а парень он в этом вопросе нехилый, и капуста есть), лицо — это очень сложно. И даже пластическая хирургия проще этот вопрос не делает.
Так как время, в которое мы живем, это переходный период от эпохи банальной красоты к эпохе красоты индивидуальной, мы уже сейчас понемногу начинаем ценить необычные лица.
По данным специальных исследований современный среднестатистический мужчина не называет красивым женское лицо с правильными чертами и выбирает среди фотографий как наиболее привлекательные лица с небольшой диспропорцией.
Процент необходимой диспропорции для того, чтобы лицо считалось красивым, должен быть невелик. В основном его черты пока обязаны оставаться соразмерными.
С точки зрения древней науки физиогномики, которая заняла в современной психологии свое законное место, строение лица говорит о характере человека. С этой позиции притягательность красивых лиц и особое расположение людей к красавцам и красавицам — это не бездушное предпочтение формы содержанию, а глубокое понимание того, что форма и содержание в данном случае связаны. Проще говоря, красивое лицо — это красивый характер человека, а уродливые черты — показатель того, что натура человека уродлива.
И с красотой было бы все совершенно ясно, если бы отношение к тому, что такое хорошо, а что такое плохо, было бы однозначным и вовеки веков существовал авторитетный источник, в котором содержалась бы информация об идеальном характере. Или незыблемой норме.
Склонность людей из поколения в поколение считать красивыми пропорциональные лица с соразмерными чертами всегда исходила из понимания того, что гармония — это золотая середина. Во всем.
Глаза, согласно классическому физиогномическому анализу, говорят о душевных качествах человека, нос — о его воле, рот — о чувственности.
Чем более велики и распахнуты глаза — тем сильнее открыт миру человек, однако, слишком большие, и особенно выпученные, глаза превращают эту положительную черту в отрицательную, говоря о чрезмерном желании человека проявиться и продемонстрировать себя.
Достаточно крупный нос свидетельствует об активных волевых качествах чело века, однако большой нос превращает человека в диктатора. Жесткость носа дает такому диктатору равнодушие к окружающим, а горбинка — честолюбие. Понятно, что слишком маленький носик означает отсутствие воли. Курносый и вздернутый — оптимизм и легкомысленное отношение к собственному образу в чужих глазах. Из анализа носа особенно заметно, как запросы общества к характеру человека влияют на эталоны красоты.
Издревле красивый женский нос должен был быть невелик, тогда как сами женщины предпочитали, чтобы нос мужчины был побольше. Еще лучше — с горбинкой. Из этого видно, как мужчины опасались всегда обнаружить в своей постели диктатора, а женщины мечтали, чтобы муж занял высокое положение в социуме.
Что касается вздернутого носа, то для мужчины это считалось неприличным, а для женщины курносый нос мог являться украшением только тогда, когда она была простого происхождения и от нее не требовалось держать себя в обществе с долей высокомерия. Курносая крестьянка могла считаться красоткой, курносая маркиза воспринималась как дурнушка.
Величина рта всегда говорила физиогномисту о материальных запросах человека, а губы о его чувственности.
Если вы вспомните две вещи из Камасутры, которые должны быть малы, то вам станет понятно, что древние индусы очень не хотели иметь среди своих жен меркантильную особу.
Женскому рту много веков полагалось быть небольшим, однако по поводу губ мнения расходились. Губы прекрасной дамы должны были быть тонкими, а губы красивой шлюхи — как можно более пухлыми. Красивые губы первой не могли быть слишком изломанными, а губы второй считались красивыми и тогда, когда были похожи на бутон, и если напоминали бантик.
Изломанность контура губ говорит об изощренной чувственности. Жена не должна была знать иных видов секса, кроме традиционного. Любовница обязана была быть пылкой, но по поводу ее изощренности вкусы расходились. Кое-кто считал, что красавице следует быть развратной, а кто-то предпочитал, чтобы у него не просили никаких таких изысков.
Рот красивого мужчины вполне мог выглядеть крупным. Однако слишком толстые губы выдавали в нем чревоугодника и сладострастника и считались некрасивыми.
ЛЮБИМЫЙ РАЗМЕР
Интересные дела — могут подумать уважаемые читатели. Мы-то всегда полагали, что крупный нос с горбинкой придает лицу мужчины выразительность и некоторую хищность из-за сходства с профилем гордой птицы орла. А слишком толстые губы не красят мужика, потому что он шлепает ими, как варениками.В то же время женщине сходство с гордой птицей орлом ни к чему. А пухлые женские губы замечательны с чисто технической стороны: они удобны для поцелуя и прочих приятных подробностей.
При этом большинству уважаемых читателей, скорее всего, никогда не приходило в голову анализировать лица с точки зрения науки физиогномики.
И они, возможно, вообще не думали об этой науке и не слышали никогда о китайской школе "Холщовые одежды" времен Конфуция, которой мы обязаны большинством известных физиогномических трактатов.
Все так, уважаемые. Все верно: и про гордую птицу, и про вареники, и про приятные подробности. Не исключено, что те же ассоциации приходили в голову китайцам из школы "Холщовые одежды". Те и многие другие.
Физиогномика так хорошо работает, потому что она верна. Не зная ее, мы пользуемся ею с рождения инстинктивно, точно так же, как маленький хорек, никогда не видя лисицы, повстречавшись с ней — обязательно заподозрит неладное.
Наше мнение о красивом и некрасивом лице совпадает с физиогномическим и в том, что касается соразмерности разных черт между собой. Мы не любим, когда слишком крупная черта соседствует на лице рядом с мелкими. То же самое осуждает и классическая физиогномика. С наибольшим удовольствием и она, и мы прощаем прерогативу глаз. То есть большие глаза на лице с крошечным ртом и носом не вызывают в нас ощущение дисгармонии, разве что для мужчины это соответствие является комичным.
Хуже всего для лица, и женского, и мужского, — явный приоритет носа.
Огромный шнобель рядом с маленькими глазками и неприметным ртом делает человека уродцем. Ну не нравятся нам скрытные, бесчувственные тираны. Особенно женского пола. Основной проблемой для лица и с точки зрения наших вкусов, и с позиции физиогномики являются глаза, уступающие по размеру носу. То есть недоразвитость душевной сферы при доминировании сферы волевой.
Кроме соотношения с точки зрения размера не менее, а иногда даже более важное значение для позитивного чтения лица и для любования им имеет правильное размещение черт на лице. Между глазами, носом и ртом должно быть достаточное расстояние, тогда образ воспринимается гармонично и нами, и физиогномикой. Например, физиогномика считает, что расстояние между глазами показывает зависимость мнения человека от других. Когда-то слишком широко расставленные глаза не нравились людям так же, как и посаженные совсем близко. Сейчас мы готовы считать внутреннюю независимость абсолютным достоинством.
Лоб означает ментальный потенциал, а подбородок — физическую силу.
Женщина с большим подбородком кажется слишком брутальной, особенно если он квадратный. При этом размер лба для красивого женского лица не имеет значения. Мужчина с узким лбом инстинктивно воспринимается как недоумок, даже если у него выразительные глаза. И мы легче прощаем лицу мужчины слишком большой подбородок, чем его отсутствие.
Достаточное расстояние между чертами лица говорит о том, что переход одного качества в другое происходит гармонично.
Если нос расположен на лице слишком низко, восприятие человеком мира оторвано от его реализации. Эта черта может не вредить женскому лицу, но всегда уродует мужское. Рот, который приближен к носу, больше, чем следует, говорит о том, что человек нетерпелив, его намерения требуют мгновенного результата. Это придает характеру суетность, а лицу — недовольное выражение.
Следует особо сказать об асимметрии лица относительно вертикальной оси. Исследователь патологических характеров Чезаре Ломброзо, скорее всего, не читал китайских трактатов. Однако он проанализировал множество женщин-преступниц и сделал вывод, что асимметричные лица всегда дают склонность к нарушению порядков. Физиогномист объяснил бы это тем, что симметрия в лице, касается это горизонтальной оси или вертикальной, рождает в человеке равновесие, а любая асимметрия вызывает патологическое возбуждение.
Столь подробный анализ лица приводится здесь не для того, чтобы поддержать бюджет читателя и избавить его от необходимости покупать книжки. И даже не по причине сладострастных надежд автора, что читатель сохранит эту статью, как засушенную розу, и будет любовно доставать всякий раз, когда заинтересуется чьей-нибудь рожицей. Просто знания классической физиогномики говорят о том, что соразмерное лицо всегда принадлежит человеку нормальному, уравновешенному и законопослушному.
Как тут ни крути, наши с вами эталоны красоты относятся к тому же самому, о чем Берия говорил: "Личности тут у нас не нужны, у нас нужны строители коммунизма".
ИЛЛЮЗИЯ КРАСОТЫ
Упомянутый Чезаре Ломброзо, относившийся брезгливо к преступницам и проституткам, а также к асимметричным лицам, хотя и был моралистом до мозга костей, не мог не признавать, что те же самые патологичные черты характера в определенных случаях дают незаурядную личность.В своей знаменитой работе "Гениальность и помешательство" Ломброзо пытался доказать, что гениальность — это нездоровое состояние человека, а доказал неожиданно для себя, что дисгармония личности является условием для развития таланта.
В настоящий момент, когда люди начинают понемногу ценить характерные и необычные лица, мы еще далеки от того, чтобы отказаться от своей склонности к уравновешенным характерам.
Пока главным требованием к человеку остается его удобство для социума, красивым будет считаться лицо, выражающее меру во всем.
Чем выше будет цениться личность в человеческом обществе, тем больше каноны красоты станут тяготеть к лицам неправильным.
Это уже давно понятно для многих женщин, которые так боятся иметь рядом с собою посредственность, что испытывают отвращение к правильным мужским лицам, говоря, что мужская красота ни в коем случае не должна быть "слащавой".
Эффект красоты неправильных черт испытали на себе все влюбленные, наслаждаясь этими чертами в лице любимого как проявлением обожествляемой личности. Для человека, видящего свое лицо некрасивым, утешение ниже среднего, что он будет казаться самым лучшим тому, кто сможет полюбить его, как Красавица полюбила чудовище.
У такого человека, как и у всех тех, кто считает свое лицо несовершенным, три варианта пути, чтобы исправить это положение.
Первый вариант заключается в том, чтобы для компенсации недостатков лица развивать обаяние личности. Общаясь с некрасивым, но крайне обаятельным человеком мы начинаем находить поразительный шарм в недостатках его лица. Психологи знают, что у красивого и обаятельного человека шансов произвести сильное впечатление меньше, чем у обаятельного и некрасивого. Вероятно, обаяние — это то, что превращает внешность человека из функциональной черты в произведение искусства, для которого существуют иные критерии.
Вариант второй — это коррекция недостатков лица изнутри. Согласно все той же физиогномике, внешние черты подвержены любым изменениям личности. Корректируя характер, вы уменьшаете дисгармоничность лица.
Так, если мужчине не нравится его нос в форме мясистой картофелины, он должен работать над такой чертой, как самоуважение. Женщине, недовольной приоритетом величины носа по сравнению с губами, нужно задуматься о том, что ей недостает легкомыслия и чувственности.
Третий вариант, вероятно, наиболее эффективен.
Встречаются очень красивые лица, потрясающую неправильность которых можно обнаружить, только если рассматривать их пристально.
Эта иллюзия красоты некрасивого лица не имеет отношения к тому, что мы называем отрицательным обаянием.
Секрет в другом. Ощущение дисгармонии от лица возникает не столько тогда, когда какого-то качества слишком много, сколько потому, что это избыточное качество подавляется.
Так, мужское лицо с орлиным носом может показаться некрасивым, если мужчина не реализует волевые качества и амбиции. У хмурого продавца помидоров профиль гордой птицы не покажется столь выразительным, как у цезаря. И пухлые женские губы будут выглядеть, как те вареники, если женщина никак не проявляет природную чувственность.
Черты лица можно гармонизировать не только компенсацией и развитием противоположных свойств характера, но и реализацией потенциала.
Недовольство собственным лицом — всегда проблема. Однако эта проблема имеет глубокие корни, и ее не устранишь хирургическим путем. Если вы не любите какую-то черту своего лица — вы не любите соответствующее ей качество характера и подавляете его.
От этого страдает не только ваша внешность, но и судьба, которая, согласно физиогномике, не складывается, если человек недоволен своим отражением в зеркале.
7 октября 2008
